Добрый инквизитор - Disciples - Библиотеки Невендаара

И хотя прежний вид скоро вернется к гному, ему не удастся подкрасться к ведьме незаметно. А второй раз она уже не станет с ним церемониться. Вотерик, ощущая за собой вину, побрел в сторону города.

Проклятых не удастся спасти.

***

Когда Вотерик оставил тюремный подвал, Ламли окинул проклятых взглядом. Пора очистить их разум от слепой ярости.

Он дождался пока молодой стражник принесет факелы, затем вставил их в ниши по периметру помещения. Взволнованный криками и беснованиями проклятых, юноша с коротким мечом попятился назад, решив, что надежнее находиться возле выхода. Ламли, снимая со стены горящий факел, заверил стражника в прочности решеток. Тот подозрительно посмотрел на мертвого толстяка, перевел взгляд на его бывшую камеру и сделал назад еще пару шагов.

Инквизитор медленно, словно выполняя ритуал, поджег все факелы, после чего в подвале стало в разы светлее. Вой, бормотание и крики проклятых не прекратились, однако Ламли уловил, что общий гам стал тише. Стражник выжидающе посмотрел на инквизитора.

- Теперь мне нужна еда и вода, - проговорил Ламли, глядя юноше в глаза. – Да не скупитесь там.

Стражник махнул головой и с большим облегчением покинул подвал.

В одной из камер пожилой мужчина с недавно появившейся сединой перестал биться головой о стену. Его внимание привлек яркий свет. Он, споткнувшись, подошел к решетке, взялся за прутья и заворожено уставился на горящий факел.

Ламли наблюдал за ним с неподдельным интересом. Чтобы не спугнуть мужчину, он подошел к нему сбоку. Тот также продолжал смотреть на пламя.

В одно мгновение инквизитора поглотила тишина. Ламли прыгал из одного воспоминания в другое, силясь найти то, которое сможет помочь. Картинки проплывали перед ним чередой, некоторые расплывшиеся, другие – яркие и красочные.

Инквизитора заинтересовала небольшая церковь. Внутри в тепле и уюте прихожане слушали проповедь священника. Мужчина, в воспоминаниях которого рылся Ламли, не прислушивался к словам служителя Всевышнего, однако не сводил с него глаз. Он рассматривал одеяние, наблюдал за жестикуляцией, следил за тем, как шевелятся губы, как бегают зрачки. Проклятый представлял на месте священника себя. Видел, как десятки глаз уставлены на него, ощущал, как прихожане внимают каждому его слову.

Ламли нашел то, что искал. Вынырнув из воспоминаний, он устремился к окутанному яростью разуму. Сквозь паутину ненависти пробиться было тяжело, но инквизитор не оставлял попыток. Раз за разом он пытался убедить проклятого в том, что его давняя мечта может осуществиться – мечта нести слово Всевышнего, служа священником в небольшой церкви.

Ярость постепенно уходила, забиваясь в самые потаенные уголки разума. Туда, откуда даже инквизитор не мог ее достать. Она притаилась, готовая в подходящий момент вновь окутать жертву сетями. Пока жива ведьма, пока не затушен ее адский костер, усилия Ламли могут оказаться напрасными.

Инквизитор покинул разум проклятого. Подвал наполнился звуками.

- Куда поставить? – стражник уже некоторое время находился позади Ламли; в одной руке он держал кувшин с водой, в другой – еду в корзине.

Инквизитор показал на пол возле камеры. Юноша брезгливо обошел труп толстяка, сделал все, как велел Ламли, и поспешно вернулся к двери. Как только инквизитор дал понять, что ему больше ничего не требуется, стражник, не медля ни секунды, покинул зловонный подвал.

Время уплывало, словно листок, гонимый течением. Стараясь помочь проклятым, Ламли то и дело посматривал на выход, ожидая увидеть в дверях Вотерика. Но гном не спешил появляться.

Инквизитор потерялся во времени. Оно студнем расплылось в подвале, не давая понять с какой скоростью мчится. Как долго Ламли пробыл здесь? Он накормил худого мужчину с выпирающими ребрами. Отдал ему почти все припасы из корзины. Насытившись, тот начал сопротивляться ярости. Старуха перестала бесноваться, как только Ламли напомнил ей о любимой внучке. О девочке, у которой из родных осталась только бабушка. Ламли управился и с лысым мужчиной, раскачивающимся в трансе. В юношестве у него так и не получилось пойти по стезе воина. Не беда, Империя принимает на службу в любом возрасте.

- Инквизитор Ламли! – запыхавшийся стражник заставил инквизитора обернуться.

Ламли почувствовал легкое недомогание – проникновение в разум отнимает много сил – и устало взглянул на парня. Тот, сжимая рукоятку меча, тяжело дышал.

- Народ с площади собрался перед тюрьмой, люди хотят немедленной казни проклятых.

- В случае штурма справитесь?

Стражник потерял дар речи. В его голове не укладывалось поведение Ламли. Может он вовсе не инквизитор? Пособник Бетрезена!

Да нет, демонам плевать на своих. Тем более на пока еще несостоявшихся своих.

Ламли усмехнулся, прочитав мысли юноши. Стражник попятился, сообщил, что инквизитор срочно нужен наверху и умчался.

Нехотя Ламли оставил подвал. Поднимаясь по спирали лестницы, он все отчетливее слышал доносившийся снаружи гам. Булава приятно согревала руку. Свежий воздух очистил сознание, позволил появиться с ясными мыслями.

В тюрьме заключенные волновались не меньше городской стражи снаружи. Они опасались штурма, так как тот мог закончиться для них плачевно. Оказавшись внутри, горожане не упустят шанса расправиться с теми, кто когда-то причинил им горе. С надеждой воры и грабители, разбойники и насильники взирали на инквизитора, провожая его взглядом.

Выйдя из здания через главный выход, Ламли оказался перед возбужденной толпой. Шум и гам стояли такие, словно инквизитор попал на базарную площадь в день ярмарки. Городская стража, выставив перед собой щиты, не позволяла людям проникнуть за живое ограждение. Однако те пока не сильно и старались. Цепь из нескольких рядов стражников сдерживала скорее одним своим присутствием. Народ постепенно закипал, требуя выдать проклятых, но пока еще не решался взять их силой. Изредка над толпой разносились отдельные выкрики, которые тут же растворялись в общем гомоне. Не мог ничего поделать мэр, размахивая руками и тщетно открывая рот.

Появление Ламли толпа восприняла неоднозначно: часть людей замолкла, готовая выслушать представителя инквизиции, остальные же только разгорячились. Перед тюрьмой собрались почти все, кто еще недавно стоял на площади в предвкушении зрелища: мужчины, скалясь, грозно махали кулаками, свое недовольство выражали женщины, забыв о манерах, которым их учили с детства, отовсюду раздавались писклявые голоса детей.

- Ну наконец-то! – Вольфгар подскочил к Ламли, не скрывая своего облегчения; мэр еще никогда не был так взволнован. – Черт с ней, с этой казнью! Да простит меня Небесный отец! – Вольфгару, стоявшему перед инквизитором, все равно приходилось надрывать связки. – Отдадим проклятых на растерзание толпы! Иначе толпа растерзает нас!

«Это против воли Святой инквизиции. Проклятые должны пройти очистку пламенем, иначе их души не успокоятся», - сказал Ламли, заглядывая градоначальнику глубоко в глаза. Тому показалось, что голос инквизитора раздался у него в голове. Да и рот он вроде не открывал. Неужели привиделось?

Ламли повернулся к Вольфгару спиной. Мэр, не зная, что предпринять, замер. Толпа увидела, что инквизитор собирается уйти, и негодующе засвистела ему вслед.

Открывая двустворчатую дверь, Ламли махнул знакомому стражнику. Парень проследовал за ним. Минуя камеры с обеспокоенными рожами, они быстрым шагом подошли к лестнице и, стараясь не оступиться, спустились в подвал.

Большинство проклятых напоминали уже обычных людей, хоть и слегка странноватых. Ничего, над остальными он поработает, как только завершит более насущное дело. Народ, собравшийся перед зданием тюрьмы, как успел прочитать общий настрой Ламли, скоро двинет вперед, что только раззадорит его.

- Ты – за ноги, я – за руки, - сказал Ламли, обращаясь к молодому стражнику. Тот сперва растерялся, но затем сообразил, что приказ инквизитора касается туши толстяка.

Случайно наступив в лужу крови, парень поморщился, зашел со стороны ног и схватил мертвого проклятого за широкие штанины. Инквизитор взялся за запястья, и на счет три тело оторвалось от пола. С головы продолжали падать капли крови, оставляя тоненький след, который против своего желания размазывал по полу стражник.

Кое-как волоча труп вверх по лестнице, юноша, поняв намерения инквизитора, поинтересовался:

- Думаете, не заметят, что он уже мертв?

- Скажи я об этом лично, толпа в своем стремлении выплеснуть жестокость все равно бы не поверила мне.

Стражник задумался над услышанным, чуть не подвернув ногу. Покинув лестницу, он вместе с Ламли потащил толстяка к главному выходу. Отбросы общества прильнули к решеткам камер, заворожено наблюдая за тем, как мимо них проносят убитого проклятого. Когда инквизитор собирался уже выйти наружу, отовсюду, словно по команде посыпались вопросы.

Ламли оставил позади начавшийся гомон и вынырнул в еще более громкий шум.

Увидев бессознательного проклятого, который подвергся пыткам так, что голова омылась кровью, толпа неистово заорала, требуя отдать отродье ей. Мэр, на секунду было перепугавшийся, смекнул, что к чему. Он, переходя на крик, принялся в который раз объяснять людям, что проклятых никто не укрывает, и что инквизитору понадобилось перед казнью вытащить из них важную для Империи информацию. Задние ряды, видя, что градоначальник что-то говорит, пытались выяснить смысл у передних. Толпа поверила Вольфгару, уяснив суть происходящего, и немного успокоилась.

Остался последний штрих.

Все также продолжая тащить толстяка за руки, Ламли подошел к кордону городской стражи и, освободившись от ноши, приказал отдать проклятого толпе. Прошло совсем немного и тело взмыло вверх, перемещаясь над головами стражников. Удерживая руками, труп передавали вперед, пока его не подхватила толпа. Каждый силился достать до проклятого: ударить, поцарапать, ткнуть. Очень быстро его одежда превратилась в лохмотья, лоскутки которой оставались в руках у людей. Покойника хаотично несло вперед. Мужчины, женщины и дети под ним терзали тело с яростью самого одержимого. Все закончилось, когда тело толстяка, словно попавшее под бегущих скакунов, свалилось в небольшую проплешину. Толпа мигом сомкнулась над ним, как закрывается адская расщелина, не выдерживая натиска земель других рас.

Возвратившись в подвал, Ламли увидел, что даже те проклятые, над которыми он не успел поработать, отчасти совладали с поедающей изнутри яростью. Лишь мужчина в крайней камере, с обезумевшим взглядом набросившийся на решетку, почти прошел превращение. Ведьма добилась своего, к утру он станет одержимым.

Что ж, в случае чего можно будет отдать его толпе.

От сырости в помещении инквизитор закашлялся. Хорошо, что он пробудет здесь не больше дня. Ламли стойко переносил любые трудности, но давний перелом руки всегда начинал ныть на сырость и непогоду.

Он отпустил посторонние мысли и сосредоточился на проклятых. Время заметно ускорилось, снова появилась усталость. Перелистывая воспоминания, словно страницы книги, инквизитор будто бы лично проживал эпизоды из жизни проклятых. К счастью, память довольно быстро стирала их.

Парень с откушенным кончиком языка взирал на Ламли с непомерным страхом. В его голове ярость противостояла ужасу, который проклятый испытал на себе. Проникнуть в его воспоминания у инквизитора получилось не сразу. Память словно заросла коростой, не выпуская наружу пережитый кошмар.

Ламли использовал все свое умение и добился желаемого. Перед тем, как парня схватила городская стража, он узрел гончую ада. Трехголовый пес дышал языками пламени, а его глаза цвета лавы притягивали к себе. Ноги не слушались и двигались сами собой. Парень приблизился почти вплотную. Он ощутил исходящий от гончей жар и почувствовал, как из груди вот-вот выпрыгнет сердце. Страх окутал его и челюсть внезапно сомкнулась. Язык, не успев спрятаться, лишился своего кончика. Однако проклятого не пронзила боль, дав понять о случившемся вкусом крови во рту. Гончая, прорычав двумя головами, растворилась в ночи, словно ее и не было.

Ламли не доводилось сталкиваться с этими порождениями Бетрезена, хотя его булава успела проверить на твердость черепа многих созданий Невендаара. Уяснив причину страха проклятого, инквизитор поделился с парнем своими воспоминаниями. На счету Ламли были как незначительные стычки, так и вполне серьезные сражения. Его оружие каждый раз окрашивалось в красный цвет, а сам инквизитор, будучи когда-то охотником на ведьм, а до того простым оруженосцем, набирался опыта. С исчадиями Бетрезена ему тоже приходилось сталкиваться и нет ничего в том страшного – демоны уязвимы для оружия, как и любой человек Империи.

Страх постепенно покидал проклятого и Ламли, выждав немного, направился к камере с женщиной. Из последних сил он боролся с усталостью, накинувшейся на него, словно берсерк. Облокотившись о решетку, инквизитор посмотрел на проклятую, которую ярость заставляла истошно визжать, и с облегчением нырнул в мысли. Блаженная тишина позволила собраться с силами и помочь женщине. Одержимость отхлынула, когда Ламли вызвал образ ее любимого.

Возвратившись, инквизитор усмехнулся. Он, в отличие от других последователей Святой инквизиции, не пренебрегал силой любви.

Ламли, ощущая как потяжелела булава, поплелся к лестнице. И хотя он не знал наверняка, сколько прошло времени, все же не сомневался в наступлении ночи. Страшно хотелось спать. Инквизитор надеялся, что толпа разошлась по домам, и он беспрепятственно пройдет к зданию мэрии. Там ему предоставят мягкую постель, пожелают спокойной ночи и до утра оставят в покое. Он приложил максимум усилий, чтобы помочь проклятым. Далее их судьба зависит от Вотерика.

Покинув здание тюрьмы, Ламли улыбнулся – снаружи свои крылья раскинула глубокая ночь. Он, осмотревшись, с облегчением вздохнул. Никакой толпы не было и в помине. Люди разбрелись по домам, как только выплеснули злобу на уже мертвом проклятом. То, что от него осталось, стража закопала за чертой города. На кладбище не хоронили помеченных Бетрезеном.

Ламли заметил только патруль из нескольких стражников. Те, увидев инквизитора, замерли на секунду, но затем пошли дальше. Их шаги эхом разносились среди ближайших домов. Ламли подумал, что неплохо было бы переговорить с градоначальником, подготовить его к завтрашнему дню, но передумал. Вольфгар, безусловно, видит уже десятый сон, да и мысли инквизитора о том же – завалиться в постель.

Перед входом в мэрию один из стражников сочувственно заметил, что Ламли выглядит паршиво. Инквизитор выдавил из себя улыбку, от которой мужчине стало не по себе, и вошел внутрь. За дверьми, как оказалось, его ждали. Совсем еще юный мальчик вскочил со стула и, запинаясь, спросил у Ламли, желает ли тот поесть или его сразу отвести в комнату. Инквизитор на секунду задумался – в желудке жгло, словно в него забралась уменьшенная копия демонолога и устроила там огненную бурю – и решил все же отправиться спать, рассудив, что во сне кушать не хочется.

В небольшой комнате на одного человека взгляд Ламли приковала к себе кровать. Обычная во всех отношениях, она вдруг показалась ему чем-то волшебным. Инквизитор сделал несколько шагов и, не удосужившись раздеться, плюхнулся животом на мягкий матрас, накрытый темно-коричневым покрывалом. Голова не достала до подушки, но Ламли не пожелал подползти выше и с вожделением закрыл глаза, продолжая держать в руке булаву.

В дверь настойчиво постучали.

Звук пронесся по комнате. Он всколыхнул барабанные перепонки Ламли, ворвался в готовое отключиться сознание и успел вырвать инквизитора из пучин забытья.
«Не встану», - подумал Ламли и тут же забыл, о чем это он.

Стук повторился.

В конце концов, дверь широко распахнулась, и в комнату вошли два стражника.

- Простите, инквизитор Ламли, - начал один из них твердым голосом, - но, кажется, эта тварь произносит ваше имя.

В комнате раздался тонкий визг.

Ламли удивленно повернул к стражникам голову, продолжая лежать на животе, и не поверил своим глазам. Мужчины крепко держали за руки пытавшегося вырваться импа. Тот пищал, брыкался и с надеждой смотрел на инквизитора.

- Мы схватили его возле тюрьмы, вынюхивал там что-то, - объяснил стражник, а второй продолжил: - Я уже хотел его проткнуть копьем, но напарник остановил. Прислушайтесь, он, похоже, называет выше имя.

Ламли, борясь со сном, вдруг отчетливо понял, что имп – от которого по комнате стала разноситься вонь – не просто испугано визжит писклявым голоском. Ламли действительно услышал что-то похожее на свое имя.

- Л-ь-м-ь-л-ь! Л-ь-м-ь-л-ь!

Ламли перевернулся на спину, затем уселся и подозрительно посмотрел на импа. Небольшое мерзкое существо замолкло, прекратив вырываться из рук стражников. Инквизитор попытался проникнуть в сознание импа, но усталость не позволила это сделать.

Ламли приказал отпустить импа. Стражники переглянулись и осторожно раскрыли тиски своих пальцев.

Имп не стал убегать. Он зло посмотрел сначала на одного стражника, затем на другого, отчего те почувствовали себя неловко, и перевел взгляд на инквизитора. Снова послышался неразборчивый визг вперемешку со знакомым «Л-ь-м-ь-л-ь».

Так продолжалось некоторое время, пока, наконец, и у без того уставшего Ламли не лопнуло терпение. Он приказал посадить импа в камеру, отложив разбирательство до утра, и улегся набок, закрыв глаза еще до того, как на этот раз коснулся головой подушки.

Стража схватила импа за руки, но тот засветился фиолетовым пламенем. Свечение полностью окутало худое остроухое существо, поглотило его и через мгновение выплюнуло наружу гнома.

Вотерик ощутил, как тело прибавило в массе, на голове появились волосы, а борода приятно опустилась на грудь. На спине он почувствовал тяжесть походной сумки и осознал, что в руке сжимает родной молот. Гном посмотрел на ошеломленных стражников. Не находя слов, он отпустил молот на пол и набросился на них с голыми руками. К их счастью, подуставший Вотерик не смог показать всей ловкости, и они вовремя выбежали из комнаты.

Когда гном повернулся к инквизитору, тот сидел на кровати, а на его лице не было и следа навалившейся усталости. Улетучилась сонливость, и теперь глаза перестали закрываться под тяжестью век. Ламли, пораженный увиденным, осмыслил произошедшее, придя к неутешительному выводу.

- Ничего не вышло? – спросил он Вотерика, заранее зная ответ.

Тот утвердительно кивнул и тут же отвел взгляд в сторону.

Инквизитор встал, задумчиво посмотрел на булаву, словно вспоминая количество пробитых ею голов, и произнес:

- Ты сделал все, что было в твоих силах… Можешь переночевать здесь, еду спроси у мальчика в холле. Я отправляюсь в лес. Меня ведьма не сумеет превратить в импа.

- С недавних пор у меня с ней свои счеты. Пойдем вместе.

Ламли хотел возразить, но понял, что гном другого варианта не приемлет.

- Хорошо, - согласился инквизитор и незаметно вздохнул с облегчением. Идти одному не хотелось, пускай он и так в долгу перед Вотериком.

- Вот и отлично. Думаю, мой молот составит твоей булаве отличную компанию.

***

Вотерик не мог с точностью сказать, где он наткнулся на костер, но примерное направление держал в голове. Они с Ламли торопились, иногда переходили на бег, понимая, что с ведьмой нужно разобраться до утра. Иначе в их отсутствие мэр за милую душу отдаст проклятых собравшейся толпе.

Ночная прохлада смыла с инквизитора остатки сонливости, а осознание важности вылазки в лес прибавило сил. На некоторое время Ламли забыл о том, что еще недавно готов был провалиться в мир сновидений. Вотерик же, привыкший переносить в заснеженных горах любые тяготы, чувствовал себя вполне удовлетворительно. А желание мести – где это видано, чтобы гнома превращали в импа? – подгоняло его, заставляя быстрее перебирать ногами. Вес молота в руке и походной сумки за плечами на время затаился, словно Вотерик отправился налегке.

Некоторое время гном с уверенностью продвигался вперед, но затем очертания леса ему показались незнакомыми. Он остановился, и инквизитор чуть не налетел на него.

- Похоже, я где-то сбился с пути, - признался Вотерик, осматривая в лунном свете жуткие силуэты деревьев.

Ламли нахмурился.