Добрый инквизитор - Disciples - Библиотеки Невендаара

- Вернемся немного назад? – спросил гном, чувствую за собой вину. – А там я уже постараюсь найти правильную дорогу.

- Нет времени, - отрезал Ламли, - скоро начнет светать.

Он облокотился о дерево, собираясь с силами, и попросил Вотерика присесть на землю: «Постарайся успокоиться. Расслабься».

Спустя небольшой промежуток времени инквизитор уселся рядом и сказал гному закрыть глаза. Вотерик подозрительно посмотрел на Ламли, но выполнил его просьбу. Он ощутил, что в голове словно забегали мурашки. К счастью, неприятное чувство довольно быстро улетучилось.

- Можешь открыть глаза, - произнес Ламли, нарушив тишину. Он чувствовал себя изнеможденным, словно столкнулся в битве с лесным гигантом. Но подгоняло время. Торопили проклятые, таившиеся в смердящем подвале городской тюрьмы. Инквизитор, немного передохнув, встал на ноги и, мысленно проложив путь, отправился в нужном направлении.

Когда Вотерик подумал уже, что и Ламли пошел не туда, его намеченный глаз зацепился за алого цвета пятно. Гном ни на минуту не засомневался, что обнаружил тот самый костер. Он взял инквизитора под локоть и Ламли остановился, сообразив в чем дело.

Подкравшись ближе – так, чтобы можно было рассмотреть языки пламени – инквизитор замер, когда из глубины леса показалась ведьма. О прибывших гостях она не подозревала и поэтому спокойно подошла к костру, бросив в пожирающее пламя сухие ветки. Затем посыпала каким-то порошком и костер вспыхнул, на мгновение озарив ближайшие деревья и разгоревшись с удвоенной силой.

- Пора, - прошептал Ламли.

Инквизитор поднялся, ощущая в груди несвойственное ему волнение, подождал пока на ногах окажется гном, поудобнее взялся за булаву и направился прямиком к ведьме. Немного позади него, стараясь не отставать, с решительностью на лице спешил Вотерик. Ему было немного обидно, что с ведьмой расправится Ламли, так как на инквизиторов, закрывших от посторонних разум, не действуют все эти ведьмины штучки. Гном с досадой подумал, что если бы после превращения у него остался молот, то даже в обличье импа он размозжил бы ведьме голову. Если бы сумел поднять молот.

Ведьма почувствовала посторонних незадолго до того, как те вышли на открытое пространство. Она схватила котомку и нащупала в ней свиток.

Позади послышался голос:

- Во имя Всевышнего я обрекаю тебя на смерть! Ибо прислужница ты Бетрезена – ненавистного врага людского рода и самого Небесного отца!

Ламли двинулся вперед, стараясь сохранять спокойствие, однако ведьма одним лишь своим видом оживляла в памяти воспоминания былых лет. Зная невосприимчивость инквизитора к ее превращениям, она, выйдя из мимолетного ступора, срочно развернула свиток, и стала начитывать заклинание. Слова, написанные не чернилами, а адским пламенем, начали разгораться. Ламли бросился вперед, занес над собой булаву, готовый опустить ее на ведьму, как вдруг перед ним из-под земли вырвался столп пламени. Огонь обдал инквизитора жаром, закрутился вихрем и ушел в небо, оставив после себя гончую ада. Ведьма злорадно улыбнулась, стряхивая с ладоней пепел, оставшийся от свитка.

Вотерик никак не ожидал такого поворота событий и поэтому, покрепче сжав молот, стремглав кинулся к трехглавой псине, надеясь одним махом сделать из нее двуглавую. Гончая, только появившаяся на поле битвы, оценивала ситуацию и не была готова к тому, что из-за спины инквизитора выскочит гном. Однако вокруг него вспыхнуло фиолетового оттенка пламя и вот уже к ней мчится имп. Гончая разинула все три пасти, готовая разорвать незадачливое существо. Но прежде левая голова получила по уху булавой инквизитора и ударилась о среднюю, а та в свою очередь стукнулась о правую. Вотерик, мгновенно остановившись, готов был высказать Ламли все, что о нем думает, как вдруг понял, что не ощущает над головой тяжести. Молот, который он занес для удара, пропал. Гному даже не понадобилось смотреть на свое тело, он юркнул за спину инквизитора, проклиная все на свете.

Гончая ада, быстро придя в себя, оскалилась, издала протяжный вой и бросилась на Ламли. Крайняя голова сомкнула челюсти на воздухе, другая и не пыталась укусить, понимая, что все равно не достанет, средняя же с рыком вцепилась в булаву, которой инквизитор успел загородиться. Имп отбежал от места схватки, не зная, что ему предпринять.

Ламли напряг все мускулы, упершись ногами в землю. Из пасти гончей капала слюна, и веяло жаром прямо в лицо. Дышать стало тяжелее, во рту пересохло. Сил, чтобы оттолкнуть порождение ада и занять выгодную стойку, не хватало. Оставалось надеяться на собственную выносливость. И гнома.

Тем временем ведьма заметила, что гончая не справляется, и вышла из-за нее. В руке появился кинжал, на лезвие которого заиграли блики от костра. Твердым шагом она направилась к инквизитору, надеясь одним точным ударом решить исход битвы. Но не успела сделать и нескольких шагов, как имп – это мерзкое, вонючее создание – вцепился когтями в руку. Ведьма вскрикнула, выронила кинжал, а имп нагнулся, чтобы подобрать его. От такой наглости приспешница Легионов проклятых на мгновение застыла, однако в последний момент отбросила кинжал ногой и разразилась проклятиями.

Ламли мысленно поблагодарил Вотерика за то, что тот остановил ведьму, и снова перевел взгляд на гончую. Силы медленно, но неумолимо покидали его. Он силился найти выход из сложившейся ситуации, однако рычание псины не давало сосредоточиться. Видимо, осознав всю бесперспективность такого положения, гончая ада попыталась потянуть инквизитора на себя. Ламли не сдвинулся ни на шаг. Тогда свободные головы, до этого бессмысленно клацающие челюстями, повернулись к инквизитору, насколько им это удалось, и изрыгнули пламя.

Как только ведьма выбила из-под рук импа кинжал, ее пронзила боль. Она вскрикнула, завалилась на землю, ударившись затылком, и попыталась избавиться от гнома, который в обличье импа вцепился зубами в ногу. Мелкое порождение ее магии, казалось, не ощущало ударов кулаком по голове. Тогда ведьма пнула импа свободной ногой, угодив каблуком в макушку. На секунду тот потерялся, и этого хватило, чтобы освободиться. С открывшейся взору ведьмы раны текла кровь. Вотерик, ощутив прилив адреналина, снова бросился вперед, не позволив ей подняться. Он схватил ее за горло и с яростью начал душить. Ведьма, в свою очередь, несколько раз ударила его в бок но, осознав всю бесперспективность таких действий, тоже принялась душить.

Ламли понял, что он горит, однако не дрогнул. Ноги пылали жаром, от одежды шел дым. Поток пламени из крайних пастей гончей иссяк довольно быстро. Вместе с этим пришло и облегчение. Хотя ноги, получившие ожоги, болью напоминали инквизитору о своем состоянии. Второй такой огненной атаки Ламли не выдержит. А псина тем временем, словно насмехаясь над ним, готовила в утробе следующую порцию адского пламени.

Вотерику стало не хватать воздуха. Ведьма душила сильнее, будучи, как и любой человек, мощнее импа. Гном попробовал перехватить инициативу, вложил в руки всю силу, но в ответ тиски вокруг его горла сжались сильнее. Ведьма, наблюдая над собой безгубое лицо импа, подумала о том, что украсит черепом гнома свою хижину. Вотерик отпустил шею, и руки ведьмы выпрямились, не позволяя ему дотянуться когтями до ее лица. Глаза импа стали медленно закрываться. Он из последних сил нащупал на ведьме черепок птицы, сорвал его и острым клювом вонзил в горло. Буквально секунду хватка не ослабевала, но затем руки ведьмы безвольно упали на землю. Из ее рта показалась струя крови, а взгляд застыл на месте.

Ламли только краем глаза видел, как Вотерик сражается с ведьмой, и больше полагался на доносившиеся до него звуки ожесточенной борьбы. Его лицо покрылось потом, инквизитор стремительно терял силы. Гончей ада при этом, казалось, все было нипочем. Ламли мысленно обратился к Небесному отцу. Не за помощью – тот никогда не вмешивался в дела смертных – за прощением. Того, что совершил, будучи когда-то не инквизитором, а охотником на ведьм.

Как только Вотерик пришел в себя, он взглядом отыскал кинжал, поскорее подобрал его и вогнал гончей ада под хвост. Она взвыла от пронзившей ее боли – средняя голова внезапно разжала челюсти, Ламли упал спиной на землю – и закрутилась вокруг себя, не переставая скулить. Имп, успев отскочить, наблюдал за происходящим с безопасного расстояния. Гончую поглотило адское пламя, после чего развеялось, не оставив и намека на порождение Бетрезена.

Вотерик, облегченно выдохнув, посмотрел на поднимающегося Ламли и с серьезным выражением лица (насколько это было возможно сделать в подобии импа) что-то произнес. Инквизитор прочитал сказанное в мыслях гнома - «Если хоть кто-то узнает, что меня два раза превратили в эту мерзкую тварь – тебе несдобровать» - и вымученно растянул губы в улыбке.

После этого Вотерик в ответ улыбнулся своим безгубым ртом.

Ведьма лежала в натекшей из шеи лужице крови. В отличие от трехглавой гончей она действительно умерла. Ламли склонился над ней, осторожно протянул руку и снял маску. Перед ним оказалась женщина средних лет. И даже смерть не смыла с ее лица поразившую когда-то разум и сердце ярость.

Ламли отвлек непонятный звук, заставивший его обернуться. Вотерик палкой пытался затушить костер: отодвигал в сторону камни, окружавшие пламя, разбрасывал горевший хворост и даже пробовал развеять пепел. Гном хотел было начать затаптывать догоравшие ветки, но вовремя спохватился, вспомнив, что находится в теле импа – без обуви и какой-либо одежды.

«А я вообще превращусь обратно?» – спросил он у Ламли, с волнением ожидая, когда тот прочитает его мысли. Только сейчас до него дошло, что он расправился с тем, кто сотворил с ним такое. Тогда, во время схватки, было не до размышлений. Теперь же ведьма мертва и вдруг он навсегда останется импом?

- Не переживай, - Ламли прикусил нижнюю губу – пекли ноги, видневшиеся сквозь сгоревшую местами одежду, - не успеем вернуться в город, как ты превратишься обратно.

У Вотерика с плеч словно тролль свалился.

«Как только пройдут ведьмины чары, помогу тебе с ногами, - заверил он. - В моей сумке осталась мазь. Она отлично заглушает боль, да и ожоги заживают быстрее».

- Спасибо. А теперь хватит трепаться, пошли уже.

Гном с инквизитором, оставив позади себя разбросанные остатки костра и труп ведьмы, нырнули в чащу леса. Прошло совсем немного времени, как оба заметили, что начало светать. И если Вотерик в теле импа готов был к Тириусу бежать, то Ламли даже обычная ходьба доставляла неудобства. Он понимал, что может случиться непоправимое, но идти быстрее не мог.

Когда утреннее солнце стало припекать, наконец-то фиолетовым вспыхнуло долгожданное пламя. Вотерик почувствовал в себе силу, мощь и пожалел о том, что ведьма уже мертва. Он поспешно снял со спины сумку, отыскал в ней завернутую в кусок волчьей шкуры мазь и принялся наносить ее на ожоги инквизитора. Ламли сразу почувствовал облегчение. Он еще раз поблагодарил гнома, после чего взял немного мази и стал обрабатывать вторую ногу.

Не сказать, что инквизитор мчался на всех парах, оставив гнома далеко позади, однако шел теперь гораздо быстрее и тому приходилось поспевать за ним. Когда показались первые строения, Вотерик радостно вскрикнул, а Ламли ускорил шаг.

Город их встретил пустыми улицами. Люди должны были уже проснуться, заспешить по делам, однако инквизитор никого не видел. Тем не менее, не сбавляя темп, он поторопился к городской тюрьме. А когда миновал несколько улиц, до его слуха донесся шум. По мере приближения к центральной площади тот только нарастал, приобретая понятный для Ламли смысл. И словно в подтверждение своих слов инквизитор заметил людей. Они загородили собой улицу, ведущую на площадь, столпились в проходе между домами, стараясь увидеть то, ради чего собрались.

Времени на обход не осталось – если и так уже не поздно – и Ламли двинул через горожан, проталкиваясь с помощью локтей. Мужчины и женщины каждый раз готовы были разразиться бранью на того, кто так бесцеремонно их отпихнул, но замолкали на полуслове, когда в глаза бросалось одеяние инквизитора. Вотерик прилагал максимум усилий, стараясь не отставать, и вместо Ламли выслушивал возмущенные выкрики с оскорблениями, в основном почему-то касавшиеся роста гнома.

Пробившись на площадь, инквизитор увидел перед собой знакомую картину: среди шума и гама толпы, которая окружила место казни, к восьми деревянным столбам были привязаны проклятые. Они, будучи почти полностью излечены от одержимости, обреченно смотрели на хворост под ногами.

Ламли, продолжая прорываться вперед, заметил поверх голов, что стражники взяли факелы и направились к проклятым.

Толпа взвыла, захлебнулась в экстазе.

Инквизитор уже рядом. Неподалеку от места казни он замечает мэра, соответствующе нарядившегося по случаю - во все праздничное. Ламли пытается докричаться до него, но даже сам себя толком не слышит.

Факелы взмывают в воздух и опускаются на хворост.

Появляется густой дым, языки пламени.

***

Усердно работая локтями, расталкивая и распихивая людей, Ламли пробрался к кордону стражи. Пламя разгоралось все сильней. Крики собравшихся на площади людей слились воедино, поглотив под собой близлежащие улицы. Стражники опознали инквизитора и дали ему пройти, чтобы он смог полюбоваться казнью с более выгодного места. За ним проскочил и гном.

Ламли, оказавшись возле разгорающегося хвороста, на удивление толпы, стражи и мэра бросился к первому столбу, где безуспешно пытался освободиться проклятый. Запрыгнув к нему, Ламли почувствовал под ногами жар, но вполне терпимый. Руки проклятого были связаны сзади веревкой. Инквизитор, торопясь, воспользовался булавой – разрезал путы шипом. Был бы у него меч, все прошло бы гораздо быстрей. Женщина, корчась от боли, спрыгнула вниз и улеглась на землю.

Ламли кинулся к следующему столбу. Неожиданно он понял, что вокруг стало тихо, словно инкуб превратил народ на площади в камень. Толпа молчала, пораженно наблюдая за действиями инквизитора. Он забрался ко второму проклятому. Тот усиленно пытался вырваться – пламя охватило хворост под ним практически полностью. Нависшая тишина пугала. Отчетливо слышались крики боли, эхом разлетаясь между домами. Проклятые сдерживались до последнего, но теперь не в их силах было терпеть жгучее пламя, терзавшее кожу.

Инквизитор освободил второго человека. Он пихнул его вперед, чтобы тот свалился с пылающего хвороста, а сам спрыгнул на землю, направившись к следующему столбу. Проклятый позади него забегал по толпе безумными глазами и бросился на людей, увернувшись от стражи. Толпа ахнула, когда он вцепился зубами в женщину. Из ее горла брызнула кровь, окропив лицо соседки. И тут же спину проклятого – того самого, которого Ламли посчитал в подвале неизлечимым – одновременно проткнуло несколько мечей.

Вотерик понимал, что помочь инквизитору ничем не может. Молотом он не снимет веревки, да и залазить на пылающий хворост при его росте равносильно самоубийству. Ламли только потому и смог освободить двух проклятых, что на его ноги недавно была нанесена чудодейственная мазь Вотерика.

Гном встал возле женщины, которую Ламли освободил первой. На тот случай, если кто-либо из молчаливой толпы проскочит мимо стражи и решит лично привести приговор в исполнение. Вотерик понимал, что это единственное, чем он может помочь, чтобы труды инквизитора не были напрасны.

Ламли методично елозил шипом по веревке. Он из последних сил терпел бушевавший под ним огонь. Одежда загорелась, кожа на ногах снова испытывала на себе адский жар. Ламли казалось, что он стоит босиком на раскаленных углях - углях, которые выложил сам Бетрезен. Веревка на руках проклятого разорвалась, он вместе с Ламли спрыгнул вниз, сделал несколько шагов и упал, потеряв сознание.

Инквизитор лег рядом. На большее его уже не хватит.

С виноватым видом подошел мэр. Он стал извиняться, однако на фоне поглощенных костром людей слова давались с трудом. Тогда Вольфгар приказал страже, чтобы народ расходился – веселье окончено. Людская масса зашевелилась, загалдела.

Возле Ламли на колено опустился Вотерик, доверив женщину страже. Он второй раз за день принялся обрабатывать раны мазью. На этот раз не только на ногах.

- Инквизитор Ламли, я предоставлю вам двух коней с повозкой, чтобы вы без труда вернулись в столицу, - сказал мэр под раздающийся от костров треск.

- Как ее звали?

- Кого? – удивился Вольфгар.

- Ту девушку, с которой я был в подвале. Как ее звали? Я так и не узнал ее имени.

- Не знаю, - пожал плечами мэр и замолк.

Прошло несколько часов. Ламли окончательно пришел в себя, хотя ожоги продолжали напоминать о себе слабым нытьем. Его накормили, напоили и дали одежду. Теперь отличить инквизитора от обычного человека можно было только по булаве. Невзрачную одежду выделили и двум проклятым – женщине, которая в камере постоянно вопила, и парню с откушенным кончиком языка.

Площадь давно опустела, а от недавно состоявшейся казни не осталось и следа. Обгоревшие столбы и превратившийся в золу хворост – убрали. Тела же, поджарившиеся на костре, похоронили не на кладбище, а просто за чертой города. Ламли в последний раз окинул площадь взглядом. Он поблагодарил гнома, заключив его в объятия, попрощался с мэром и залез в тележку, где его дожидались двое спасенных. Умостившись как следует, он приказал возничему двигать и наконец-то уснул.

Вотерик проводил телегу взглядом, после чего задумался. Он собирался возвратиться в лес - к тому месту, где их пути с Ламли переплелись. Долг звал его в родные шахты. Там Совет кланов ждет донесения о той посылке, которую эльф передал человеку. Вотерик усмехнулся.

Он, не торопясь, шел по улицам города, снова замечая на себе взгляды людей, успевших отвыкнуть от гномов. Покинув Тириус, Вотерик вышел к дороге, осмотрелся и направился к лесу. Он вдруг вспомнил о сладких ягодах. Прикинул, как много их сможет съесть, и заторопился.

- Попридержи коней, коротышка! – раздалось сбоку.

Вотерик встал, будто увидал перед собой молоха.

- Я, конечно, хотел бы отомстить инквизитору - но он уехал. Однако мне сойдешь и ты.

Вотерик осторожно повернул голову. Возле дерева стоял лучник. Тетива была натянута, наконечник стрелы ехидно смотрел на гнома.

Симферополь, сентябрь 2011

Автор: Алексей Мельник